Для меня сказки-истории Петра Зорина стоят в одном ряду с произведениями всех без исключения Авторов, представленных в БИБЛИОТЕКЕ сайта. Каждая из этих небольших по объему сказок несет в себе ничуть не меньше мудрости, чем иная книга целиком, будь то Р.Бах А.Джексон или А. де Куатьэ.
Несколько сказок я привожу для вас на своем сайте, ну а остальные сказки, а также статьи и книги П.Г.Зорина вы всегда сможете найти на сайте "СПб Центра эволюционных исследований сознания человека" – www.soznanie.spb.su.
ВСЕМУ СВОЁ ВРЕМЯ
В кленовой роще, что раскинулась на берегу небольшой реки, рос молодой клен. Его старшие братья и сестры все свое свободное время посвящали пересказыванию друг другу различных историй, которые им приносил етерок или залетные птицы. Этих новостей было так много, что каждый в отдельности взятый клен никак не мог бы вместить их в себя, даже если бы очень постарался, и поэтому они постоянно делились избытками новостей. А все вместе они знали обо всем на свете и могли ответить на любой вопрос, кроме одного, который только что задал им их самый младший брат.
– Что такое любовь? – спросил он.
По роще пробежал шелест – это клены стали рыться в своей памяти, чтобы найти ответ на этот вопрос. Но вскоре шелест смолк, потому что там, где они искали его, ничего не было.
– Может быть, вам о любви никто не говорил? – снова спросил самый молодой клен.
– Нет, почему же, нам о любви говорил и ветерок, который делится с нами всеми на свете новостями, нам об этом часто говорит и река, которая влюблена в океан и течет только для того, чтобы быть с ним вместе. Нам об этом постоянно говорили и пели птицы, когда вили гнезда в наших ветвях. Но все равно мы не можем тебе объяснить, что такое любовь; все, что мы будем говорить тебе, не является любовью. О ней можно говорить бесконечно долго, но узнать ее можно только тогда, когда полюбишь.
– А когда я полюблю? – спросил самый молодой клен.
– Ты узнаешь об этом первым, – со вздохом ответил самый старый в этой роще клен.
А потом вся роща уснула, потому что пришла зима, когда все деревья спят и даже река закрывается льдом и там, под ним, тоже потихоньку дремлет. Пока кленовая роща спала, над ней трещали морозы и выли вьюги. Но зима никогда не бывает вечной, ей на смену обязательно приходит весна, и вместе с весенним теплым ветерком просыпаются все травы и деревья, и приходит любовь, Никто не знает, откуда она приходит. Может быть, с юга? Ведь теплый ветер всегда прилетает оттуда.
Вместе с новым приходом весны на земле в этих краях проснулась новая радость: Не правда ли, радость всегда новая и невозможно всегда радоваться одинаково. Первыми ее осознали подснежники и другие ранние цветы, потом радостно потянулись к солнечному теплу травы. Проснулась и сбросила ледяные оковы река и весело и шумно устремилась к океану. Проснулась и кленовая роща. И первое, что увидел самый молодой клен, это была березка, которая стояла на противоположном берегу и протягивала к нему свои тонкие ветви, покрытые мелкими зелеными листочками. Она была стройной и хрупкой в своем белом наряде, и когда налетал шалун–ветерок, она гнулась под его порывами, но каждый раз гордо выпрямлялась, показывая свою независимость и невозмутимость.
Самый молодой клен все это видел, и в его душе поднялась радость и желание защитить хрупкую березку от проказника ветра. Но, к своему огорчению, он понял, что не может этого сделать. Тогда он представил себе, что находится рядом с ней и своими ветвями прикрывает ее от всего, что может причинить ей какие–либо неудобства.
– Эх, молодо–зелено, – услышал он тихий шепот старого клена, – волею судьбы мы прикованы к тому месту, где живем, и можем только посылать свою любовь тем, кого мы любим. Однако ты, кажется, влюбился, – вдруг встрепенулся старый клен. – Еще в прошлом году ты спрашивал, что такое любовь, и никто не мог объяснить этого тебе. А теперь ты сам все понимаешь, потому что пришла твоя пора. И объяснять тебе уже ничего не нужно.
– Вот так всегда, – словно про себя, продолжал потихоньку шептать старый клен, – ответы всегда приходят сами, после того как рождаются вопросы. Я уже предвижу, что он скоро будет спрашивать, откуда взялась на земле жизнь. Пройдет время и на этот вопрос также придет ответ. А потом он спросит, возможно, сам себя, почему все умирают. А потом он уже ни о чем не будет спрашивать, потому что придет его старость.
– Печально? – Нет, потому что когда–нибудь клены узнают ответ на свой последний вопрос и тогда они перестанут умирать, потому что вопрос – это всегда начало чего–то нового.
СКАЗКА ПРО УДОЧКУ
Представьте себе такую ситуацию, когда предметы, созданные человеком, которыми он пользуется, стали бы однажды сообщать друг другу, чем они сегодня занимались. Например, нож сказал бы, что он очень устал, так как целый день резал, а топор стал бы жаловаться на головную боль, потому что рубил дрова и теперь чувствует себя неважно. А лопата пожаловалась бы на то, что ей пришлось сегодня выполнять самую черную работу – копаться в навозе, потому что ее хозяину понадобились черви для рыбалки. И все они мечтали бы о спокойной жизни. И вот однажды эти их тайные надежды стали реальностью. Нож завалился куда–то за кухонный стол и теперь мог отдыхать двадцать четыре часа в сутки. У лопаты сломалась ручка, и человек до лучших времен поставил ее в сарай; топор затупился, но не потому, что хозяин был нерадив, а потому, что железо не было закаленным; хозяину надоело его затачивать, и он положил его рядом со сломанной лопатой.
С тех пор прошло много времени. Инструменты начали ржаветь и приходить в негодность. И вновь они стали сетовать на свою судьбу, которая так жестоко с ними обошлась. И кто знает, может быть их судьба была бы иной, если бы они понимали, что тот труд, который они себе присвоили, совершали не они, а их хозяин, что они были только инструментами в его руках, которыми он пользовался для своих целей.
То же самое можно сказать и о людях. Люди не могут согласиться с тем, что они только инструменты в руках Бога и присваивают себе то, что им в действительности не принадлежит. И они не могут без ропота принять свое предназначение в этой жизни.
Вот послушайте, что я расскажу вам об одной удочке, обычной удочке из бамбука, много лет прослужившей своему хозяину, который был заядлым рыбаком. Рыбак состарился и умер, и удочка осталась одна. Она почувствовала себя одинокой и никому не нужной, но подумав, признала, что жила надеждами ее хозяина и искренне желала, чтобы его ловля рыбы всегда была удачной. Удочка была свидетельницей не только страданий, которые испытывали пойманные рыбы, но также и радости ее хозяина. И она уже понимала, что горе и радость никогда не ходят в одиночку. Но она всегда отстранялась от происходящего, чтобы быть объективной, потому что понимала, что если она примет сторону, отивоположную той, которую занимает ее хозяин, то у него не будет радости. А что относительно рыб – она ведь очень хорошо знала, что ловятся на приманку только те, которые недостаточно умны, и что от умных рыб будет более сообразительное потомство. Таким образом, считала удочка, они с хозяином способствуют рыбьей эволюции, и поэтому она всячески старалась быть удобной в его руках. И вот теперь она одна...
Она стала вспоминать прошлое и переосмысливать его, потому что со временем мы все события нашей жизни начинаем видеть по–другому. Удочка вспомнила свою юность, когда она еще жила в бамбуковой роще и у нее было очень много сестер и братьев. Но потом пришли люди и срубили их. Тогда она очень боялась за свое будущее. Этот страх стал особенно сильным, когда она увидела, что люди жгут на костре некоторых ее собратьев. И хотя она чувствовала, что им не больно, потому что они к этому времени уже уснули, ей все равно было страшно. Сейчас она понимала, что то тепло, которое люди получали от костра, было им крайне необходимо, и поэтому не осуждала их. Она знала, что все для чего–то нужно, и когда начинают что–то судить, то обычно ошибаются. Надо посмотреть, что из этого получится потом.
Прошло несколько лет. Однажды к хозяйке дома, в сарае которого стояла удочка, пришел гость. Они о чем–то долго говорили, а потом она повела его в сарай и показала все, что осталось от рыболовных снастей ее умершего мужа. Гость долго рассматривал снасти и наконец взял себе только удочку. "Ну вот, – подумала она, – теперь у меня начинается новая судьба".
Но в большом доме, куда принес ее человек, удочка скоро перестала быть сама собой, потому что новый хозяин разрезал ее на отдельные трубки разной длины и повесил их так, что в середине между ними свободно помещался деревянный диск. "Ты долго была удочкой, а теперь будешь музыкой ветра", – сказал он. И, будто ожидая его слов, прилетел ветерок. Он осторожно прикоснулся к бамбуковым трубкам, и они, ударяясь о деревянный диск, заговорили. Удочка была довольна, потому что теперь она могла говорить. А то, что она потеряла свою форму, ее почему–то совсем не беспокоило.
Однажды вечером, когда хозяин уже лег спать, к ней откуда–то с юга прилетел еще один ветерок. И она почувствовала очень знакомый ей с раннего детства запах, которым были полны молодые бамбуковые рощи. Когда ветерок коснулся ее трубок, она спросила его:
– Ты откуда?
– Я из Китая, – прошептал ветерок.
– Я тоже из Китая! – обрадовалась удочка, хотя она уже совсем потеряла свою форму. Они проговорили всю ночь. На тихий шепот ветра удочка отвечала мелодичным голосом. Теперь она гордилась им. Когда она была просто удочкой, она и не догадывалась, что у нее такой мелодичный, проникающий в душу голос...
Все, что случается в нашей жизни, происходит потому, что это должно быть. И если мы принимаем происходящее как необходимый для нас опыт, то все, что происходит с нами и вокруг нас, обогащает нас и делает мудрее. И даже предвидение своего конца не вызывает у нас депрессию и неуверенность. Все, что происходит, – это необходимая ступень на бесконечно восходящей лестнице.
ДВЕ ЧАЙКИ
Его звали Клик, и он очень любил летать. Нередко он улетал далеко в море и не потому, что там было больше рыбы, а потому, что он мог там оставаться наедине с бесконечностью и своими мыслями. Когда он оставался один между небом и морем, он входил в странное для него состояние: ему казалось, что вечность, неизменная и бесконечная, не только окружает его, но он сам становится ее частью. Он не помнил своего рождения, но когда он делал усилия вспомнить о первых днях своей жизни, то почему–то ему на память приходили совершенно незнакомые картины, где он тоже летал, но он не был чайкой, а был соколом. И это его смущало. Там не было моря, но были степи и острова деревьев, и были зайцы и другие птицы, за которыми он охотился. Приходили еще и другие воспоминания, которые смущали его более всего. В них он видел себя странной птицей с большими кожистыми крыльями. Таких, как он, там было много, но рыбы хватало всем. Он даже помнил странные растения и не менее странных животных, которых сейчас нигде нет на земле. Он помнил еще многое, но так и не мог вспомнить, когда он родился.
Полеты для него были больше чем полеты в пространстве, он летал, чтобы соприкоснуться с вечностью. В нем было знание, что когда он будет готов, вечность войдет в него и он станет единым с нею. Но для этого необходимо было, чтобы его стремление к полетам не угасало.
Однажды, когда он возвращался из очередного полета, он встретил чайку, которая была так же одинока, как и он. Она не спеша летела над колы хающимися волнами моря, всматриваясь в его глубины. Клик замедлил свой стремительный полет и, почти касаясь ее крыла, заскользил рядом.
– Как тебя зовут и почему ты одна без своей стаи? – спросил он.
– Мое имя Крил, а моя стая прогнала меня, по тому что я однажды сказала им, что они не лучше, чем все другие птицы на свете.
– Но ты совершенно права! Хотя все птицы говорят, что они самые лучшие, в действительности лучших не существует. Если бы это было так, то для многих из нас не было бы никакой надежды на будущее.
С этого дня Клик улетал далеко в море не один, рядом его сопровождала Крил. Правда, она вначале быстро уставала и не могла летать так быстро, как Клик, но он всегда был рядом и, когда это было необходимо, они садились на бирюзовую волну и, отдохнув, летели дальше.
– Я так далеко никогда прежде не залетала, – сказала однажды Крил. – А ты не скажешь мне, для чего мы летаем туда? Мне хорошо с тобой , но я хочу понять, что ты называешь вечностью и что ты в ней ищешь?
– Я не могу выразить в словах ни мое восприятие бесконечности, ни восприятие вечности. Я чувствую их не умом, а сердцем. И, кроме того, они всегда разные. И что бы я ни сказал сегодня о них, завтра это будет уже неправдой. Вечность –она такая же, как и мы, чайки. Разве ты не заметила, что мы всегда разные? Даже тогда, когда кажемся себе совершенно неизменными.
– Я не думала об этом прежде, но раз ты говоришь об этом, то, вероятно, это так и есть.
Прошло много недель. Клик и Крил всегда были вместе. Иногда они целыми днями пропадали вдали от берега и всегда возвращались оттуда голодными, но счастливыми. Клик осознавал, что только теперь, когда рядом с ним была его Крил, он почувствовал всю полноту жизни. Он был заполнен и радостью полета, и радостью своего чувства к Крил. Иногда ему казалось, что он состоит из одной радости, которая простирается даже за его пределы. Но в этой радости была и небольшая печаль. Он понимал, что для Крил эти полеты при носят радость только потому, что рядом есть он, Клик. Но его не покидала уверенность, что придет время, когда Крил осознает то, что испытывает он во время этих постоянных путешествий навстречу неизведанному. Когда он однажды рассказал ей о своих воспоминаниях, Крил забеспокоилась и попросила его больше об этом не рассказывать никому, потому что тогда его сочтут сумасшедшим. Опасения Крил о его психическом здоровье зародили в нем сомнения в том, были ли это действительно воспоминания или просто его фантазии, и он стал себя останавливать, когда что–то в нем вновь влекло его к попыткам осознать начало своей жизни. А однажды Крил предложила создать свою семью.
– У нас будут дети, которые вырастут такими же умными и быстрыми, как ты, – говорила Крил.
Клик согласился с ней, добавив: "И такие же красивые, как ты...".
У них было гнездо и появилось множество забот. Крил была настоящей хозяйкой, и Клик отдавал очень много времени, чтобы у них все было в порядке. Когда появились птенцы, то забот еще прибавилось и он уже не мог так далеко улетать, как прежде.
Случайно Клик узнал, что неподалеку от их гнезда по вечерам собираются чайки и что–то оживленно обсуждают. И однажды, когда он пролетал мимо, они позвали его, и Клик, решив задержаться на минутку, присоединился к ним. К его удивлению, они говорили о том, что там, далеко в море, есть место, где можно осознать вечность и вспомнить все свои прежние жизни, которые каждая чайка когда–либо прожила на земле. Они говорили еще много о том, чего раньше Клик ни от кого не слышал, и он стал почти каждый вечер прилетать хотя бы ненадолго в это место и жизнь его вновь показалась ему не такой однообразной и серой. Но все же он тосковал о своих далеких полетах, когда за горизонтом оставалась земля с ее суетой и заботами и когда казалось, что еще мгновение – и он станет единым с вечностью. Неужели это возможно только в молодости, а потом навсегда уходит из жизни.
Но однажды Крил заболела и попросила его, чтобы он в этот вечер остался с нею. Она проболела целую неделю. Клик ненадолго отлучался, чтобы поймать рыбу, и тут же возвращался до мой. Дети их давно уже выросли и жили совершенно самостоятельно, и можно было бы возобновить свои полеты, но Крил возражала, так как считала это совершенно несерьезным, тем более что приближалась весна и надо было думать о приведении гнезда в порядок, прежде чем у них появятся новые дети. А потом она стала просить его, чтобы он не летал по вечерам к своим друзьям. И он смирился и с этой утратой и теперь толь ко вспоминал о своих прежних посещениях, где так интересно говорили о полетах для встречи с вечностью.
– Когда ты улетаешь туда, мне становится так одиноко и грустно, потому что тебя нет рядом. Неужели тебе стало неинтересно со мной?
Клик дорожил отношениями с Крил, и ему было небезразлично мнение других чаек, которые считали, что главное в их жизни – это дети и благополучие в стае.
– Кто его знает, может они и правы. Возможно, все мои стремления – это только фантазии. Не могу же я один быть мудрее всех.
Прошли годы. Клик стал старым и такой же старой была Крил, но теперь они были разными. Крил гордилась своими многочисленными детьми и внуками, имена которых она уже и не помнила, а Клик вспоминал те годы своей жизни, когда он был близок к разрешению очень важной для него внутренней загадки, загадки вечности... Однажды утром он не смог подняться, чтобы лететь к морю. Всю свою жизнь он по утрам летал туда, чтобы поймать себе на завтрак, а потом и на завтрак Крил рыбу. Его дети уже не помнили о нем, чтобы позаботиться о пище для него...
Крил ушла из жизни месяц назад, а теперь, по–видимому, пришла и его очередь. Клик глубоко вздохнул и положил голову на край гнезда. И вдруг он увидел высоко в лазоревом небе две белые чайки, которые стремительно приближались к нему. Еще через мгновение они уже были рядом.
– Мы проводники твоей души в мир покоя, где она будет находиться до следующего своего воплощения на земле, – заговорила одна из чаек, которая была побольше. – В этой жизни, Клик, ты не смог утолить тоску по неизведанному, о котором знает только твоя душа. В ней есть знание, которого ты еще не коснулся, хотя был совсем близок к нему. Ты тосковал о прекрасном мире, который уже однажды видела твоя душа, которая знает путь к нему. Она и породила в тебе жажду полетов и стремление соединиться с вечностью, но на этот раз мир земли и мнения твоей стаи оказались сильнее зова твоей души. Скоро ты родишься вновь, постарайся запомнить нашу сегодняшнюю встречу, чтобы мы могли встретиться еще раз, но уже в светлом и прекрасном мире вечности. Твоим проводником в наш мир будет твоя душа. Не позволяй ничему стать между тобой и твоей душой. А сейчас закрой глаза, чтобы открыть их в новой жизни на земле. До встречи, Клик!
