С Т И Х И
ИНСАЙД
Стою ли я, лежу ли я, бегу ли я –
Вокруг МЕНЯ вращаются планеты,
Луна и солнце,
Зима и лето,
Материки и континенты,
Сообщества и контингенты,
Пустыни, стыни, океаны…
…Летят кометы,
Дымят вулканы…
Важны не форма или содержание,
и не материя, и не сознание…
А хромосомоосознание:
Процесс вселенского движения, –
Душекружение.
ВСЯКИЙ РАЗ
Меня калечат всякий раз
Толпа теней,
Пустыни глаз,
И мох натуженных идей,
И плен бессмысленных речей,
И обещания всех благ,
И результаты пьяных драк,
И объявления войны,
И приговоры без вины…
Но возрождают всякий раз
Одни, из сотни тысяч глаз
Одна, из сотен тысяч фраз
В который раз…
И СПРОСИЛ Я У ЗВЕРЕЙ
И спросил я у зверей, –
– Любите ли вы людей?
Насекомые и звери,
Птицы, ящеры и змеи
Стали выть, рычать, шипеть:
– Люди, это плен и смерть:
Цепи, крючья и капканы,
Ямы, стрелы и арканы,
Гарпуны, силки и сети,
Клети, хомуты и плети,
Живодёрни и загоны,
И охотничьи патроны…
Я учился у зверей,
Я лечился… от людей…
ДЕСЯТИЧНАЯ СИСТЕМА
Удалив привычное, взяв взаймы далёкое,
Канарейку выменяв, на слепого сокола,
Вырубив зелёное, – посадив засохшее,
Сняв сухое гладкое, и надев промокшее,
Распродав доверие, и купив презрение,
Поменяй сознание, на прозрение.
КТО?
Кто–то за голенищем носит финку,
Кто–то ложку,
А кто–то карту.
Кто–то цитирует Ленина,
Кто–то Библию,
А кто–то Декарта.
Кто–то сдаёт на глазах,
Кто–то экзамен,
А кто–то, – стеклопосуду.
Кто–то сжимает время
Кто–то зубы
А кто–то, – в объятьях Иуду
Кто–то мечтает о славе,
Кто–то, о плейере,
А кто–то, – о свободе.
Кто–то, болеет гриппом,
Кто–то, за Шумахера,
А кто–то, – о народе.
Кто–то ищет истину,
Кто–то вчерашний день,
А кто–то, – блох.
Кто–то погиб,
Кто–то вознёсся,
А кто–то, – сдох.
Кто–то за мир,
Кто–то за грань,
А кто–то, за правое дело.
Кто–то лелеет чадо,
Кто–то надежду,
А кто–то тело.
Кто–то строит баню,
Кто–то козни,
А кто–то глазки.
Кто–то читает детям нотации,
Кто–то лекции,
А кто–то сказки.
Кто–то, бросил курить,
Кто–то семью,
А кто–то, – фразу.
Кто–то первым, увидел землю,
Кто–то, – последним,
А кто–то, – всю сразу.
Кто–то знает язык,
Кто–то дорогу,
А кто–то пароль.
Кто–то доставил хлопоты,
Кто–то почту,
А кто–то боль.
Кто–то давно,
Кто–то всегда,
А кто–то ни разу.
Кто–то выпустил птицу,
Кто–то стрелу,
А кто–то, газы.
Кто–то лезет в гору,
Кто–то в драку,
А кто–то в душу.
Кто–то вылез из грязи,
Кто–то, из кожи,
А кто–то, – наружу.
Кто–то, скручивает болты,
Кто–то, – руки,
А кто–то, – травку.
Кто–то выдал идею,
Кто–то тайну,
А кто–то справку.
Кто–то голосует за казнь,
Кто–то такси,
А кто–то тайно.
Кто–то кричит, – люди!
Кто–то, – вира!
А кто–то, – майна!
Кто–то забил в домино козла,
Кто–то гвозди в ладони,
А кто–то, красивый гол.
Кто–то меняет шторы,
Кто–то страны,
А кто–то, – пол.
Кто–то тянет своих наверх,
Кто–то, все жилы,
А кто–то, – срок.
Кто–то берёт высоту,
Кто–то, кредиты,
А кто–то урок.
Кто–то считает мгновенья,
Кто–то до трёх,
А кто–то, – за честь.
Кто–то не может уснуть,
Кто–то молчать,
А кто–то доесть.
Кто–то идёт «на ты»,
Кто–то на зов,
А кто–то, идёт от простого.
Кто–то, просит всех вон,
Кто–то, воды,
А кто–то, – слова.
Кто–то, играет с огнем,
Кто–то, – на флейте,
А кто–то, – на бирже.
Кто–то садится на трон,
Кто–то, на шею,
А кто–то, – к огню поближе.
Кто–то, собрался в кулак,
Кто–то, – блевать,
А кто–то, – в дорогу.
Кто–то дошёл до конца,
Кто–то, – до сути,
А кто–то, – едва до порога.
Кто–то, осушает стакан,
Кто–то, – глаза,
А кто–то, – болота.
Кто–то, мечтает всё знать,
Кто–то, ни знать ничего,
А кто–то, – узнать хоть что–то.
Кто–то, ждёт перемен,
Кто–то, – ребёнка,
А кто–то, – гонг.
Кто–то предпочитает lights,
Кто–то, medium,
А кто–то, strong.
Кто–то выходит в свет,
Кто–то в финал,
А кто–то, в тираж.
Кто–то кумир,
Кто–то талант,
А кто–то типаж.
Кто–то, сбрасывает кожу,
Кто–то, – бомбы,
А кто то, – жир.
Кто–то ведомый,
Кто–то ведущий,
А кто–то, всю жизнь пассажир.
Кто–то, боится мышей,
Кто–то, – отстать,
А кто–то, – конца света.
Кто–то заказывает десерт,
Кто–то, конкурента,
А кто–то, билеты.
Кто–то, слушает сердцем,
Кто–то, старших,
А кто–то новости.
Кто–то заполняет анкету,
Кто–то телами ров,
А кто–то, брюшные полости.
Кто–то, требует справедливости,
Кто–то, зрелищ,
А кто–то, сдачи.
Кто–то подослан,
Кто–то ниспослан,
А кто–то, – сосед по даче.
Кто–то забран в дурдом,
Кто–то в Гулаг,
А кто–то в ЦК.
Кто–то живет во дворце,
Кто–то в картонной коробке,
А кто–то, пока.
Кто–то предлагает сделку,
Кто–то ничью,
А кто–то, – руку и сердце.
Кто–то намерен подсыпать яду,
Кто–то, соли на рану,
А кто–то, – задать всем перцу.
Кто–то лепит вождей,
Кто–то судьбу,
А кто–то, – кулич из теста.
Кто–то теряет друзей,
Кто–то лицо,
А кто–то, – тёплое место.
Кто–то любит зверей,
Кто–то, риск,
А кто–то пиво из горлышка.
Кто–то ляжет на дно,
Кто–то на дзот,
А кто–то на солнышко.
Кто–то попал на бал,
Кто–то в мишень,
А кто–то впросак.
Кто–то непризнанный гений,
Кто–то безвестный герой,
А кто–то, известный дурак.
Кто–то заброшен,
Кто–то назначен,
А кто–то подкинут.
Кто–то свалился,
Кто–то сорвался,
А кто–то, – скинут.
Кто–то ходит на службу,
Кто–то под парусом,
А кто–то, с искусственным сердцем.
Кто–то сосёт валидол,
Кто–то грудь,
А кто–то, – хрен с перцем.
Кто–то меняет мнение,
Кто–то, – вещи на хлеб,
А кто–то, рубли на баксы.
Кто–то посылает букеты,
Кто–то войска,
А кто–то, цены по факсу.
Кто–то снимает шляпу,
Кто–то пенку с варенья,
А кто–то, на вечер даму.
Кто–то вставляет зубы,
Кто–то, белую розу,
А кто–то, чёрную раму.
Кто–то, ловит кайф,
Кто–то, кадр,
А кто–то рыбу.
Кто–то взошёл на трибуну,
Кто–то на крест,
А кто–то, – на дыбу.
Кто–то посредник,
Кто–то, великий бродяга,
А кто–то, – обычный король.
Кто–то, кладёт на всех,
Кто–то, ставит на всё,
А кто–то, – на ноль.
Кто–то пишет стихи и картины,
Кто–то доносы,
А кто–то Историю.
Кто–то силою воли,
Кто–то по воле случая,
А кто–то, – Божьей Волею.
Кто–то, призван к ответу,
Кто–то к Всевышнему,
А кто–то, – чему–то служить.
Господи правый!
Кто же научит жить?
П Р О З А
Дождь
(из книги "ВЫИГРАТЬ ЖИЗНЬ")
7 октября, когда я родился, – шел дождь. Но это не важно, говорят он случался и до моего рождения. Проверить точно я этого не могу, зато точно знаю, что с тех пор дожди бывали часто. Хорошая погода стоит, а дождь пока он есть, всегда идет. И в этом мы с ним похожи.
Шел дождь когда я впервые понял что влюблен.
Лужи пытались вернуться на небо лопающимися пузырями, когда я познакомился со своей будущей женой.
Короткий горячий ливень сообщил мне о рождении сына...
Шел дождь и в тот час, когда очевидно следуя его примеру отважился впервые пойти и я. – Ну, теперь внук далеко потопает, – сказал дед, разрезав своим трофейным ножом невидимые путы на моих ногах и по славянскому обычаю символично бросив их в огонь.
Маршрут этого главного путешествия не был положен мною на «кроки» и занесен в путевые заметки. О нем сохранилась лишь короткая запись мамы в потрепанном фотоальбоме "Наш ребенок". Но я точно знаю:
– этот путь был самым трудным, а значит самым прекрасным;
– самым осмысленным, а значит самым нужным;
– и еще, мои первые шаги по планете были самыми безопасными в моей жизни, потому что стартом первого маршрута были руки моей бабушки, а финишем – руки деда.
Руки моей бабушки были сухими и горячими. Эти руки вынянчили пятерых ее детей. И еще пятерых внуков. Самым любимым внуком был я.
Эти руки держали военные похоронки и послевоенные свидетельства о том, что четверых ее детей больше нет в живых.
Когда умерла бабушка, не было рядом с нею и ее любимого внука. Я служил на северном флоте. Военнослужащих на похороны бабушек не отпускали, а убежать к ней из сердца Северного ледовитого океана я не мог. Не умел тогда, да и не знал, о том, что бабуля уже уходит. В письме, мама писала, что бабушка просила похоронить вместе с нею мое последнее письмо к ней. Не распечатывая его. Шутила – "там и прочту вместе с детьми и дедом". И письмо от мамы не сохранилось, оно размокло. Его уничтожил дождь. Дождь вперемежку с забортной водой заливавшей палубу корабля. Я выбежал туда прямо из строя, прочтя впервые строчку: "сынок мужайся...". Я знал, что наверху меня не будут искать, был шторм и поэтому выход членов экипажа на верхнюю палубу был запрещен. Но я должен был остаться один. На военном корабле это трудная задача. Даже в те минуты, вместе со мною были соленый океан, черное небо, холодный штормовой ветер и ... дождь. Мы кричали и плакали вместе. А потом я вспомнил...
Однажды дедушка сделал мне воздушного Змея. Из тонких полос фанеры и нежной папиросной бумаги. Я долго и старательно разрисовывал его акварельными красками.
– Чем красивее будет твой Змей, тем выше и дальше вы полетите, – сказал дед. А он никогда меня не обманывал. Я очень хотел лететь. Высоко–высоко. Далеко–далеко. И поэтому я стал рисовать на Змее самую красивую картину на свете. И я нарисовал ее! И очень устал и проголодался. Я поел "специальных" – самых вкусных и "богатырски сонливых" на свете щей, секрет которых знала только моя бабушка, – и уснул за столом. Руки деда перенесли меня на постель так осторожно, что я даже не слышал. Впрочем, не слышал я и грохота бурной весенней грозы и шума потоков воды обрушившихся на нашу маленькую избу, на яблоневый сад и ... на моего Змея оставленного во дворе.
Я оглашал и орошал слезами окрестности значительно яростнее чем это делала до меня стихия убившая моего Змея. И тогда бабушка сказала: "как же ты себя жалеешь".
– Я жалею Змея, – давясь горечью и обидой полного непонимания, завопил я.
– Змей не слышит тебя, его уже нет здесь, – сказала бабушка. Он улетел в невидимую волшебную страну Светлой Памяти. И ему там будет гораздо лучше, чем здесь.
– Но я мечтал отправиться с ним в далекое–раздалеко, – выдохнул я сквозь рыдания.
– Если нашей мечтой мы обязаны людям, вещам или событиям ушедшим от нас в прекрасную страну Светлой Памяти, мечта обязательно сбудется. Они похлопочут там об этом.
– А если они уйдут в другую, плохую страну, такая наверное тоже есть?
– Есть внучек. Эта страна – Забвение.
– А как я узнаю, в какую страну попал мой Змей?
– Очень просто. Если ты думаешь о своей дорогой потере с любовью, то помогаешь ей этим найти страну Светлой Памяти. А слезами потерю не вернуть. Если ты просто разбрызгиваешь ресницами воду, то размоешь весь путь туда.
Я сразу перестал плакать. С тех самых пор. А еще рисовать. Слезами потерю не вернуть. Как и лучшей картины мне все равно никогда не нарисовать.
А в далекое–раздалеко я с тех пор отправляюсь раз пять в году уже двадцать пять лет подряд. Мечта сбылась. Еще бы, ведь в стране Светлой Памяти за мою мечту хлопочет мой Змей, а главное, – моя бабуля и мой дед.
"Та–Кемет" – "Чёрная земля"
(из книги "ВЫИГРАТЬ ЖИЗНЬ")
Плодородной и живой хотели видеть египтяне свою землю, а потому так и называли её, в противоположность красной, безжизненной земле пустыни, захватившей основную территорию их страны. Но какой бы ни была эта земля, она явила на свет величайшую цивилизацию. По сей день Египет для всего мира ассоциируется с побежденным временем, разрушительной силе которого оказались неподвластны творения древних зодчих и мистиков в обоих мирах материи и духа. Египет – это столь же не Африка и не Азия, сколь и не Европа. Это столь же далекое прошлое, сколь и пульсирующее настоящее. Древний Египет верил в материальную вечную жизнь после смерти, самозабвенно готовился к ней и получил её. Фараоны и искусные строители по сей день кормят своими прошлыми деяниями и трудом людей, ныне живущих на их земле. Символ древнего Египта – пирамида Хеопса – первое из семи чудес света, по неписаным вселенским законам (единственный – всегда лучший), осталась не только первым, но и единственным зримым чудом.
Ты можешь сегодня запросто, как это делают многие, украсить свой заграничный паспорт чернильным орлом египетской визы, до головокружения натереть тело египетскими маслами, увенчать свое чело белоснежной «арафаткой» и стоптать башмаки на обзорных экскурсиях, но при этом ты так и не побываешь в Та–Кемет, в древнем Египте... Как и те многие. Потому что не многих, а избранных впускает Сфинкс в невидимый мир своих хозяев.
Ни «красноморский» загар, ни «фотка»: «А это я на верблюде у пирамиды...», ни даже папирус, в картуш которого вписали искусные каирские художники иероглифы твоего имени, не являются свидетельствами твоего сакрального знакомства с этим, наиболее изученным и наименее познанным миром. В этот мир не войти в составе тургруппы... Перед поездкой они спрашивают:
– Там действительно дешевое серебро?
– Сколько бутылок спиртного разрешается ввозить в страну?
В стране они заинтересованно вопрошают у экскурсовода:
– Сколько килограмм золота в этом саркофаге?
– А мы не опоздаем на обед?
Здравствуй, Сфинкс. Непогода для туристов становится лучшей погодой для меня. Я похож на военный корабль, отправляющийся в эпицентр шторма, в то время когда все гражданские суда спешно устремляются в тихую гавань. Я один и вновь привычно ощущаю себя искушенным охотником, чувствующим приближение достойной цели: долго ищу место силы и, встав на него, испытываю, наверное, то, что испытывает человек, наступивший на мину–лягушку: сойти теперь с этой точки можно только иным или в мир иной. Туда я сейчас и собираюсь, проверяя и настраивая «работу своих механизмов и систем»...
Приближаются сумерки – щель миров. Время магов и откровений. Слова древней формулы возрождают во мне пронзительные вибрации. Пора...
Задержав дыхание и прикрыв глаза, плавно выскальзываю из иллюзорного мира материи в невидимый мир реалии.
Готов!
– Готовился к встрече с тобой, но не знаю, готов ли? Мне 38 лет от роду. И я прожил в этой жизни лишь несколько сот часов. И я хочу знать: это мало или много?
– Когда ты думаешь, что жил?
– Когда немел от восторга откровений, приходящих изнутри; когда погибал, отчетливо осознавая это; а еще при виде величественных пейзажей, написанных Богом на холсте, называемом нами Земля...
– Еще...
– Когда осмысленно дрался за честь или справедливость, замешивая пыль на крови; когда, переполненный чувствами, сбрасывал на палубе опустошенный акваланг; в ту минуту, когда растрескавшийся от жажды рот встречал живительную влагу; в ту секунду, когда мой автомобиль вновь обретал потерянное управление...
– Еще...
– Когда пылал от страсти или стыда; когда брал на руки своего новорожденного ребенка; когда бросал горсть земли в открытые могилы близких...
– Еще...
– Когда вынимал из тысячи книг – десяток строк, потрясающих сознание; когда внимал мудрости стариков и учился искренности у детей...
– Что еще возвращало тебя в реальную жизнь?
– Разное. Цветение Любви, недуги дорогих сердцу людей, собственное выздоровление, хлопья пены, сорванные рваным ветром с ноздрей моего коня, разряд молнии в десяти шагах, заслуженная пощечина от одноклассницы, прикосновение мамы, счастливый смех любимой, вся горечь ее обиды, поведанная горячей слезой, похищенной моими губами...
В разное время я случайно обнаруживал разные лекарства от иллюзорного проживания. Часто это была дорога. Но порою мне возвращали силы мои непроизнесенные слова, очистительный огонь горящих бумаг, дождь, искреннее покаяние, редкая возможность отблагодарить...
– Ты произнес немало и мертвых слов. Произнеси главные...
– Обретение любви, возможность искренности во всем, личная честность, внутренняя свобода, созидание, ясность...
– Довольно. Ты вполне жив. Ты еще можешь чувствовать и уже умеешь слушать и думать. Поэтому слушай сердцем, думай душой, старайся говорить лишь тогда, когда нельзя молчать, не стремись быть понятым другими и не пытайся понять всех. Времени у рожденных людей осталось лишь на одну жизнь. А у тебя до главной встречи со мною гораздо меньше. А сейчас я должен впустить к богам оставившего жизнь уже навсегда. Не мешай мертвому произносить живые слова. Слышишь, он уже начал свою оправдательную речь...
– О Усох–немтут, являющийся в Гелиополе, я не чинил зла людям!
– О Херет–седежет, являющийся в Хер–аха, я не крал! Я не завидовал! Я не грабил!
– Я не мужеложествовал, я не убавлял от меры веса! Я не ворчал попусту, я не подслушивал, я не пустословил, я не ссорился из–за имущества...
Боже! Кто сегодня готов произнести ЭТО, сполна ответив за искренность своих слов?
– Я не поднимал руку на слабого.
– Я не был причиной слез.
– Я не убивал и не приказывал убивать.
– Я не сквернословил.
– Я не преграждал путь бегущей воде...
Распахнувшаяся память безжалостно пролистывала перед моим внутренним взором отвратительные картинки из моей жизни, воспламеняя предлог «НЕ» почти в каждой звучащей фразе.
– О Хериуру, являющийся в Имад, я не угрожал!
– О Нехен, я не был глух к правой речи!
– Я не был тороплив в сердце моем! Я не был болтлив!..
– Я не отличал себя от другого...
Сфинкс! Я желаю назад! Как можно быстрее... Я оставляю у твоих ног единственную мольбу: ДАЙ МНЕ ВРЕМЯ, прежде чем я вновь, и уже не по собственному желанию, приду к вратам любого судилища.
Дождь – Небесный Нил обрушился на землю, вырвав меня в мою настоящую жизнь. Вернее, в жизнь, которую я теперь еще более, чем прежде, попытаюсь сделать настоящей.
Сегодня Виталий Сундаков – ведущий эксперт по колыбельным цивилизациям и экстремальным климатическим зонам, организовал и осуществил более 40 научно-исследовательских экспедиций в самые труднодоступные регионы планеты. Позади остались Амазония и Гималаи (Тибет), Мексика и Папуа–Новая Гвинея, Индия и Эквадор, Мьянма и Тайланд, Австралия, Индонезия и Новая Зеландия, бесчисленные острова Средиземноморья и необитаемые острова в Северном море...
За эти годы Сундакову удалось собрать уникальные научные материалы, живя в сообществах первобытных племён Дани, Асматов, Уичолей, Яномами, Гуарани, Чимулес, Лакандонеси и еще более 20-ти народностей и самобытных культур мира проживающих на территориях Океании, Юго-Восточной Азии, Латинской Америки и крайнего Севера. Результаты некоторых из таких экспедиций (например, в Папуа Новую Гвинею, в Амазонию, и даже в Мексику) стали настоящей сенсацией для мировой научной общественности.
